Заметки по итогам лекции Александры Борисенко о жанровых особенностях перевода на примере детской литературы.
*
От жанра в переводе зависит очень многое. Скажем, если переводится пьеса, то мы не можем рассчитывать на вспомогательные инструменты — например, предисловие и примечания — потому что реакция зала должна быть моментальной, и если текст должен вызывать смех, то ходить сзади и объяснять зрителю, что это должно быть смешно, не получится. Кроме того, текст должен проговариваться вслух, и труднопроизносимые конструкции, слишком длинные предложения и фонетическое сталкивание исключены — всё это будет плохо звучать на сцене.
*
Детская литература сама по себе делится на множество жанров. Тем не менее, это такая отдельная область, к которой, как выясняется, предъявляются совершенно особые требования.
Вообще особенность детской литературы в том, что она, с одной стороны, воспринимается как более лёгкая и несерьёзная, а с другой стороны, как невероятно важная, потому что считается, что дети вырастают на книгах, и если они читают хорошие книги, то вырастут хорошими людьми, а нет так нет, и мы должны тщательно фильтровать то, что попадает им на глаза. Это, конечно, вряд ли так, но тем не менее почти любая культура считает этот жанр неким идеологическим фронтом.
Оба эти обстоятельства — то, что кажется, что это такая несерьёзная литература, и то, что кажется, что это такая важная литература — приводит к тому, что детскую литературу всегда переводят несколько более вольно, чем мейнстрим.
*
Вообще перевод детских книг в советские годы очень во многом воспринимался как адаптация и соавторство, и переводом детской литературы за редким исключением занимались не переводчики, а детские писатели — считалось, что именно они могут детскую литературу переработать и сделать из неё то, что подойдёт советским детям. И вот это ощущение, что переводчик — очень важная фигура, которая немножко главнее автора, она для детской литературы гораздо более характерна, чем для взрослой.
Адаптация заходила далеко. Переводчица и теоретик перевода Ирина Сергеевна Алексеева в одном из своих докладов рассказывала о том, во что превратился «Бэмби» в советском переводе. Там, например, в конце есть сцена, где отец олень говорит маленькому Бэмби, что всё вокруг создано высшей силой, и все мы должны беречь божественную красоту природы. На этом месте в русском варианте олень сообщает ребёнку, что закон жизни — это борьба.
*
В советской России существовала цензура, которая вырезала совершенно конкретные вещи. В принципе, детская литература почти не подпадала под её воздействие, — всё же редко в детских произведениях встречаются политические высказывания, непристойности и сексуальные сцены, — но оставалась ещё религия (её, конечно, в детской литературе всегда было много, и она безжалостно вырезалась), и оставались ещё неблагонадежные писатели.
*
По этой причине у нас в стране существовала такая удивительная и беспрецедентная вещь, как самиздат детской литературы. Так распространялись, например, «Хроники Нарнии» Клайва Стейплза Льюиса в переводах Натальи Леонидовны Трауберг. (Льюиса не печатали, потому что он считался религиозным писателем.)
*
Что именно вычеркивалось и вырезалось?
1. Всё печальное и трагическое
2. Зловещее, страшное
3. Сентиментальное
4. Сложное и/или неоднозначное
*
Если говорить о тех, кто создавал образ британской детской литературы для российского читателя, то в первую очередь нам надо назвать три имени: Бориса Заходера, Нины Демуровой и Ирины Токмаковой.
*
Самые значимые произведения английской детской классики, которые в русскую культуру привнес детский писатель Борис Заходер — это «Винни Пух», «Алиса в стране чудес», «Мэри Поппинс» и пьеса «Питер Пен».
Заходер очень любил объяснять, почему он всё перевёл так, а не иначе. В случае с «Алисой» он, например, писал: «Будь моя воля, я назвал бы книжку, например, так: «Алёнка в Вообразилии». Или «Аля в Удивляндии». Или «Алька в Чепухании». Ну уж, на худой конец: «Алиска в Расчудесии»…»
Хотя понятно, что ничего более далёкого от стиля английского писателя Льюиса Кэрролла, чем «Алиска в Расчудесии», быть не может.
*
Ирина Токмакова, тоже детский писатель, много переводившая английскую литературу, отзывалась о работе детского переводчика так: «Надо знать и любить своего читателя, думать о его душе и понимать, какая духовная пища ему нужна».
*
К счастью для британской детской литературы, существовал еще один переводчик, Нина Михайловна Демурова, — не детский писатель, а филолог.
*
История.
Нина Михайловна Демурова закончила филфак МГУ, преподавала там, и в какой-то момент ей, молодой женщине чуть за тридцать, предложили на несколько месяцев поехать переводчиком в Индию. В то время никто никуда не ездил, и это была сказочная возможность. Она уволилась из МГУ и уехала в Индию, где ей открылся совершенно новый мир. В частности, на книжных развалах, где было много англоязычной литературы, ей бросилось в глаза издание с красивыми картинками, которое потом оказалось «Питером Пэном», и ещё одна книжечка совершенно незнакомой писательницы Джейн Остен, которую в те годы никто не знал (даже человек, закончивший филфак).
С этого и началась её карьера переводчика, потому что, прочитав «Питера Пэна», Нина Михайловна пришла в такой восторг, что села его переводить и перевела. Показала друзьям, друзья сказали: «Нина, это надо издать». И она даже попробовала написать в «Детгиз», но эта попытка оказалась безуспешной.
А дальше произошло вот что.
В Советском Союзе существовало учреждение, занимавшееся переводами детской литературы братских народов — Чехословакии, Польши и так далее. В учреждении сидел чиновник, который ежегодно получал списки книг и решал, что из этого надо переводить, а что не надо. И вот однажды в список попала «Алиса в стране чудес» — на болгарском языке, потому что в тот год её перевели на болгарский. Чиновник сказал: о, мы хотим перевести эту книжку с болгарского. Кто-то пониже рангом и немножко поумнее ответил: вообще-то это английская книжка. Но чиновник очень рассердился на такое непослушание и в итоге «Алиса в стране чудес» попала в список книг, которые надо было перевести с болгарского. Люди, которым всё это спустили, как-то не знали, что им с этим делать, но зато кто-то из них знал, что Демурова уже много лет разбирает куски из «Алисы» вместе со студентами Педагогического института имени Крупской, куда она устроилась работать после Индии. К ней обратились — совершенно в обход «Детгиза» и всего прочего. И она перевела «Алису в Стране Чудес» — с английского, конечно, языка. Перевод вышел, книга стала бешено популярной, и Демурова буквально проснулась знаменитой, чего с переводчиками вообще-то никогда не бывает.
Потом в Болгарии все страшно удивились, что переводчик с болгарского, приехавший получать гонорар, не знает по-болгарски вообще ни слова.
*
Кроме того, перевод Демуровой оказался пригодным для того, чтобы издать «Алису» в «Литпамятниках» с комментариями Мартина Гарднера и рисунками Тенниела.
Правда, в «Литпамятниках» перевод вышел в очень сильно отредактированном виде, поскольку приходилось считаться, во-первых, с тем, что написано в комментариях, а во-вторых, с тем, что нарисовано на картинках.
Например, в том месте, где у Кэрролла Mock Turtle и mock turtle soup, в изначальном переводе Демуровой появляется Под-Котик. Шубы и муфты «под котика» тогда были очень популярны, все их носили, это выражение висело в воздухе, и Под-Котик, из которого сшита муфта, в то время воспринимался очень естественно и смешно. В «Литпамятниках» на этом месте появляется черепаха Квази, потому что когда Mock Turtle вот так вот изображена — она больше не может быть Под-Котиком.
*
В качестве case study возьмём «Питера Пэна» Джеймса Барри. Во-первых, его переводили все три наших героя (Демурова, Заходер и Токмакова). А во-вторых, это очень сложное произведение, максимально не подходящее для советского ребёнка. Барри как писатель — и странный, и сентиментальный, и печальный, и страшный, и сложный. Он всё, чего нам не надо.
Кроме того, это произведение очень сложно устроено. Оно состоит из многих текстов, и это тоже довольно важно.
*
Барри вообще был человеком с очень странной судьбой, которого преследовал злой рок. Когда читаешь его биографию, впечатление такое, будто её сочинили нарочно, потому что так не бывает. То его брат погиб, ударившись головой об лёд. То его сестра собралась замуж, и он купил её жениху скакуна, а жених с него свалился и сломал себе шею. То его продюсер, с которым Барри близко дружил, утонул.
Но самая трагическая история связана с мальчиками Дэвис.
Барри, будучи человеком довольно одиноким, очень интересовался детьми. Однажды в парке он познакомился с сыновьями супружеской четы Дэвис, которые гуляли с няней, а позже и с их родителями. Дальше начинается его обычная история — сначала умирает от рака отец, потом умирает от рака мать, Барри становится опекуном всех пятерых мальчиков, оплачивает им всем образование в Итоне и Оксфорде и вообще заботится о них всю жизнь, но потом один мальчик умирает на полях Первой Мировой, второй мальчик при загадочных обстоятельствах тонет в Оксфорде, — короче говоря, там тоже было много трагического.
*
Барри обожал играть с мальчиками в индейцев — в сущности, весь «Питер Пэн» как раз и вырос из этих игр, в которых сам Барри, между прочим, изображал капитана Крюка. Сначала Барри сделал об этом книжку с фотографиями, написанную для семьи и друзей, потом появилась глава о Питере Пэне в книге The Little White Bird, дальше эта глава была отдельно издана, затем появилась пьеса, в которой Барри бесконечно менял концовки, потом вышла повесть, потом и пьеса была опубликована в виде книги, — словом, Питер Пэн менял обличия и среду обитания и ещё при Барри стал известным культурным героем. Барри лично поставил ему памятник в Кенсингтонских садах.
*
Конечно, и роковая судьба Барри, и его необычная жизнь, и его достаточно мрачное расположение духа, и какая-то детская травма, связанная с нежеланием расти, делает его произведения, и особенно повесть о Питере Пэне, не вполне детскими.
*
Пример.
В Кенсингтонских садах установлены камни, разделяющие границы двух приходов — Westminster St Margaret (W. St. M.) и Parish of Paddington (P.P.).
В «Питере Пэне в Кенсингтонский садах» Джеймс Барри нам сообщает, что на самом деле это надгробные камни — мальчика по имени Walter Stephen Matthews и девочки по имени Phoebe Phelps. Потому что, говорит он нам, дети в Кенсингтонских садах очень часто вываливаются из колясок, теряются и погибают, а Питер Пэн их находит, хоронит и устанавливает надгробия. В заключительной фразе повести автор выражает надежду, что Питер по крайней мере не закапывает детей живьём: “I do hope that Peter is not too ready with his spade. It is all rather sad.”
Будете ли вы удивлены, если я вам скажу, что в нескольких существующих переводах этой повести последний пассаж пропущен напрочь?
[Тут Александра Леонидовна выдерживает паузу.]
…Видимо, не очень.
*
Тем не менее, «Питер Пэн» переводился, и в русской культуре он в основном известен тремя переводами:
1. Повесть в переводе Демуровой (1968 г.)
2. Пьеса в переводе Заходера (1971 г.)
3. Повесть в переводе Токмаковой (1981 г.)
*
Если мы посмотрим на то, как переводилась повесть, то увидим, что всё то, что не приветствовалось в детской литературе (см. выше), Демурова старается оставить, а Токмакова — убрать.
Например, Демурова переводит: «….Об этом всегда узнаёшь, как только тебе исполнится два года. Два — это начало конца».
Токмакова это не переводит. Зачем нам начало конца?
*
Каждая мать, пишет Барии, перед сном приводит в порядок мысли своего ребёнка, раскладывая их по ящичкам. А что там у ребёнка в голове? Помимо всего прочего, “first day at school, religion, fathers, the round pond, needle-work, murders, hangings, …”
Демурова уберёт здесь религию, которую никак нельзя оставить, но у неё останутся и убийства, и виселицы. Токмакова уберёт не только виселицы — она уберёт отцов. Потому что отцам не место в ряду виселиц и убийств.
*
Кроме того, мы видим упрощение персонажей.
Барри часто говорит, что Питер Пэн был бездушным как все дети, жестоким и эгоистичным. В частности, “if he thought at all, but I don’t believe he ever thought…”
Демурова переводит: «Если он о чём-нибудь и думал в ту минуту (а я подозреваю, что думать было не в его привычках), …»
Токмакова это убирает везде и последовательно: положительный персонаж должен оставаться положительным.
*
У Барри сказано: “James Hook, thou not wholly unheroic figure, farewell…”
У Токмаковой: «Джеймс Крюк, с этой минуты переставший быть героической личностью, прощай навсегда!»
(А если ты отрицательный персонаж — знай своё отрицательное место.)
*
Резюме.
Как бы талантливо и весело ни переводилась детская литература, она практически всегда переводилась с огромным упрощением. Но именно с британской детской литературой в России случилась Демурова — филолог, не детский писатель, человек, любящий английскую литературу и интересующийся британской концепцией детства. Благодаря ей британская детская литература в русской культуре существует в гораздо более точном варианте, чем какая бы то ни было другая — со всей своей сложностью, печалью, сентиментальностью и чисто английской эксцентричностью.
*
На этой трогательной фотографии — крикетная команда Allahakbarries, которую создал сам Барри и в которой участвовали Герберт Уэллс, Конан Дойл, Джером К. Джером, Честертон, Милн, Вудхауз, — все знакомые лица. Все эти люди жили в одно время, дружили между собой и играли в одной команде Allahakbarries.
